Я крестился впотьмах — ни поэт ни монах.
Плоть свою усмирял я веригой,
и великим постом. И молитвой в стихах
над своей недописанной книгой.
Душно в келье душе! Чадно в теле душе
без любви и без веры в спасенье.
Я, ничтоже сумнящеся, чаял уже
благоденствия в роще весенней.
Я, сокрытый от многих соблазнов и глаз,
возгордившийся даром счастливым,
шёл стопами стиха по ступеням террас
и цветущие трогал оливы.
Море капало в море бесценною мздой
из надрезов на кедрах — живицей -
благородной, прозрачной, душистой, густой.
Не поклёванной жадною птицей.
Ах, я червь, недостойный ничьей похвалы,
не признавший пожизненной схимы.
Не состригший власы со своей головы.
Ни толпой, ни тобой не любимый...
Как ещё совершенствуют души? Скажи?
Как ещё достигают предела?..
Ты — спасенье моей изнемогшей души.
Ты — спасение бренного тела...
За окном за решёткою тает звезда.
Брезжит утро и гаснет лампада.
Кто же, кто мне открыл для молитвы уста?
Ввёл под сень Гефсиманского сада.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Фабрика смерти. - Леонид Каночкин Кто-то, быть может, спросит: Почему столько людей заражаются различными инфекциями, находясь в американских больницах? Как человек, работающий в этой системе, скажу, что в "лучших" в мире больницах обычное явление, когда в одной палате лежит туберкулёзник, а в соседней - пациент с ослабленной иммунной системой, то есть больной СПИДом, раком и т. д. Когда я начал работать в этой "передовой" системе, было дико смотреть на это. Ведь в нашей "отсталой" системе инфекционные больные всегда были отделены от других больных, а больные туберкулёзом вообще лежали в специальной туберкулёзной больнице. А здесь медсестра всё время бегает между инфекционными и чистыми палатами...
